Михаил Комин

События 10 марта лишают смысла уже начавшиеся попытки не доверяющих друг другу элитных групп договориться об общих правилах игры в процессе транзита власти

Последний и самый главный компонент конституционной реформы в России наконец предъявлен — поправка депутата Валентины Терешковой обнуляет президентские сроки для Владимира Путина и (если уж быть точным) Дмитрия Медведева. Теперь меню-2024 для действующего президента выглядит максимально широким. Путин может пересесть в кресло председателя Госсовета с расширенными с помощью дополнительного федерального закона полномочиями, может стать спикером Совета Федерации, укрепив вводимое в Конституцию обязательство консультаций с сенаторами при назначении глав силовых структур, а может — и это выглядит как наиболее реалистичный сценарий — просто остаться президентом до 2036 года с беспрецедентными по обновленной Конституции полномочиями.

Но обнуляются не только сроки для президента, но еще и все попытки политических игроков и элитных групп подготовиться к жизни без Путина. И это может сильно ударить по устойчивости всей политической системы.

Транзитные коалиции

Гарантированный уход президента или любого другого центрального звена политсистемы сопровождается периодом активизации остальных политических акторов — партий, парламентских фракций, элитных групп на уровне министров, представителей бизнеса, медиа или НКО. Игроки пытаются придумать, как воспользоваться окном возможностей для усиления или хотя бы сохранения своих позиций после истечения срока полномочий действующего лидера. Из-за этого уходящего президента часто называют «хромой уткой» — все заняты тем, что будет после него, а не его поручениями и проектами. В условиях демократии период «хромой утки» действительно не слишком полезен для качества госуправления. К примеру, кадровые или бюджетные решения, принятые уходящим президентом США, часто пересматриваются новым главой Белого дома. Но в недемократических режимах, как показывают исследования латиноамериканского опыта, активизация игроков в переходный период запускает важный процесс: разрозненные ранее группы начинают активно создавать коалиции для повышения своих шансов во время самого транзита.

Роль таких коалиций для будущей устойчивости политсистемы двойная. С одной стороны, в условиях персонализированного режима все межэлитные договоренности серьезно затруднены: политический лидер всегда стремится быть арбитром между группами, тасует кадровую колоду, ставя игроков из конкурирующих групп на соседние позиции, и иными способами пытается замкнуть на себе большинство вопросов, которые могли бы быть улажены без его вмешательства. В таких условиях формировать неформальные коалиции сложно, а их устойчивость в любом случае невысока. В предтрансферный период достигнутые между группами договоренности становятся прочнее: если вы о чем-то договорились в момент наивысшего политического риска, а потом сделали какие-то совместные шаги, это налагает долговременный отпечаток на ваши отношения с партнером.

Доверие или стабильность

С другой стороны, в отсутствие нормальных демократических механизмов межэлитные коалиции ценны сами по себе: опыт достижения договоренностей и реализации совместных коллективных действий позволяет преодолеть дефицит доверия, что позволяет не свалиться в хаос в случае внешнего шока. В случае войны, болезни лидера или любого другого резкого изменения обстоятельств налаженные горизонтальные связи между группами повышают шансы, что они смогут договориться о совместном, устраивающем большинство будущем с меньшими потрясениями. Напротив, когда такого опыта и возможностей нет, возрастает шанс, что какая-то из групп перейдет к радикальному или силовому сценарию, а другие не смогут ей противостоять.

Кроме того, как пишут в своих работах политэкономисты Дуглас Норт, Барри Вайнгаст и Джон Уоллис, отсутствие «клея» из деперсонифицированных межэлитных договоренностей переводит тип закрытого политического режима из относительно стабильного в хрупкий. В такой ситуации не только любые гарантии в текущей политической системе завязаны на личные договоренности лидера с ключевыми представителями других элитных групп, но и при модификации этой системы положение группы будет зависеть исключительно от таких же договоренностей с новым лидером. Каждая группа опасается утратить свои ресурсы и привилегии в случае перемен, а значит у нее есть явные стимулы сыграть на обострение.

Таким образом, хотя решение об обнулении сроков и можно объяснить желанием сохранить стабильность российской политической системы в обстановке низких цен на нефть, распространения коронавируса или обострения в Сирии, уже в среднесрочной перспективе сделанный властью выбор будет снижать шансы на такую стабильность. Обнуление сроков и возможность Путина баллотироваться в президенты в 2024 году делает излишним уже начавшиеся в январе—феврале 2020-го попытки элитных групп договориться между собой, по каким правилам они могли бы существовать во время следующего политического цикла. Без ощущения неизбежности трансфера активизации коалиционного строительства не будет. И даже если Путин откажется от выдвижения своей кандидатуры на следующих выборах, наверстать позитивный опыт взаимодействия вряд ли будет возможно.